Любуюсь, восхищаюсь, творю. И вытворяю.
Автор: Фёэль
Фэндом: Наруто
Название: рабочее - Маски
Пейринг: весь основной состав Конохи, намечаются Сакура/Наруто/Саске и остальные плюсом....
Жанр: из драмы постараюсь выйти в агнст...
Рейтинг:пока R
Состояние: в процессе...1 глава (из ~15)
Дисклаймер: не мое...
Примечание: Фанф первый, как пойдет работа неизвестно, но я его закончу, даже если он станет моим последним фанфом. Размер..фиг его знает, как размахнусь, судя по началу очень макси....Конструктивная критика будет только к месту...все остальное - не интересно.
читать дальше…Мерно вздымалась грудь, воздух с тихим свистом вырывался из легких в душную темноту июньской ночи. Разметались темные пряди по подушке, сегодня ты кажешься таким родным, беззащитным, доверчивым. Словно ты - это не ты….Коснуться твоих волос, зарыться впряди, потянуть на себя голову, впиться поцелуем, увидеть любовь в твоих глазах…Бред. Фантазии сумасшедшего, поэтому ты спишь и видишь сны, если ты их видишь, конечно. Странно видеть спящего человека с открытыми глазами. Неприятно, невероятно, противоестественно. Но ты спишь, я знаю, ещё тогда, два года назад при сканировании твоего сознания, я поняла, что ты не можешь иначе. За эти несколько лет подле тебя, Саске, я разучилась принимать видимость за действительность. Порою, мне думается, что ты сам себя не понимаешь, и не хочешь копаться, как будто бежишь от ужасной тайны, скрываемой в твоем сердце. Тайны, что у тебя есть это сердце, и что оно может чувствовать. Спи, я буду охранять твой сон сегодня, ведь самой не заснуть – наш малыш возится под сердцем. Он очень беспокойный ребенок, каким же он будет, когда вырастет?...
…Ты дома сейчас, в своей постели, да? И безусловно – спишь. Ты – это ты. Красивая оболочка без души, ты хранишь верность лишь самому себе. А сегодня такая жаркая ночь, не уснуть, не забыться. Тело горит от твоих прикосновений, от памяти о них. Мой час истек давно, но завтра ты вновь выделишь мне час своего времени. Один, ни минутой больше, без слов, без раздумий. А я буду ждать его, пойду на любые условия, только из-за тебя. До чего же банально звучит, задыхаюсь от пафосного отвращения к себе. Просто сегодня такая ночь, сложно уснуть…и невозможно убежать от мыслей о тебе. Потому что я всегда думаю о тебе, непрестанно. Странная сила очарования, искусно используемая, мы попали в твои сети, и теперь бьемся на крючке, выброшенные на берег, без воздуха, с железом в теле. Но ты позовешь, и мы снова пойдем за тобой, пойдем к тебе. Я пойду к тебе…Саске.
…Ночь глуха к обитателям этого мира, но мне сегодня хорошо. Необычайно хорошо, будто стою на пороге новой тайны. Такие ночи – черные, кристально ясные, где воздух обретает видимость и парит вокруг, обволакивая тело невесомым покрывалом – такие ночи дают особую четкость мыслям. По крайней мере, мне. Окно открыто, свежий ветер, напоенный ароматами, поет песни желтоватой луне. Обнаженное тело благодарно дышит ночным сумраком, впитывая его каждой порой. Мы все спим обнаженными после секса с тобой. Потому что невозможно усмирить выпущенный на волю ураган. Эротичность твоих ласк сводит с ума, ты – наше проклятие. Но большее проклятие ты самому себе, Саске…
…Мне не спится, вообще не спится в такие ночи. Мрак, окутывающий тело словно сажа, разъедает душу и глаза. Бессмысленные воспоминания, мучительные воспоминания. Хрупкая близость и стойкое безразличие, сердца, столкнувшиеся в поединке. В такие ночи ты всегда приходишь ко мне во снах, поэтому я не сплю. Не хочу видеть тебя, я и так вижу тебя слишком часто. И слишком много знаю о тебе. И бегу без остановки, сквозь путаницу мыслей и сумбур чувств. Скорее день, мне нужен рассвет, жизненно необходим, когда отступает ночь, расползаясь по щелям и отноркам, мне вновь радостна жизнь. И в который раз прощу тебя и приму, добе. Ну где же рассвет?!
…Я сплю. Я сплю. Я сплю. Твержу как заклинание два слова. Я. Сплю. И ночь совершенно не давит на меня лавиной воспоминаний. Нет эмоций, нет и не будет, их отголоски пропали давно, сгинули где-то в глубинах сознания. Может, после той памятной чистки мозга? Не обманывай себя, хотя бы самого себя – они пропали гораздо раньше, ещё до того как ты потерял свою команду и утратил веру в справедливость. Они умерли под взглядом Шарингана, твоего Шарингана, убивающего твоего же брата…да, Саске?
Chapter 1
В предрассветные часы деревню серым душным маревом накрыл туман, сейчас его отголоски можно было увидеть только под сердцеобразными листьями кустарников, где ещё колыхались водянистые облачка, повисая на невесомых нитях паутины тяжелыми хмурыми каплями. Если бы кто-нибудь из жителей выглянул на улицу в тот предрассветный час, он не узнал бы Коноху, он не узнал бы мир, словно началось его перерождение с нового листа, туман был живым, более того – он был плотным, настолько плотным, что тисками сдавливало сердце, не позволяя сделать очередной вздох. Разум предостерегал тело, запрещая вдыхать странную пелену концентрированных слез неба.
Если бы…но никого не было на улицах Конохи в тот час. И туман опал незамеченным, обидевшись, прижался к земле и растаял…как будто его и не было…
Он же и не заметил, что вымок насквозь, он не заметил тумана и легко дышал, не испытывая тревоги, отросшие волосы, в обычное время непокорной короной увенчивавшие его упрямую голову, сейчас упали на лицо, не в силах противостоять тяжести пропитавшего их тумана, а может…отражая внутренние переживания их обладателя…Он спал, дождавшись блаженного утра, бессовестно дрых на ветке ясеня, нависающего над тренировочным полем. Наслаждаясь тишиной замершей деревни, застывшей природой, безотчетно подставляя лицо первым лучам солнца, он спал и спал так крепко, что даже возня на заполнявшемся поле не стряхнула сладкое оцепенение.
А Коноха расцветала, одевшись в розоволистые шапки деревьев, накрывшись перьями пушистых облаков. Казалось, канули в Лету времена войны, стерлась память о разрушении деревни и горьких смертях, ставших результатом этой войны. Могила Третьего покрылась изумрудной травой и маленькими незабудками….памятный камень с высеченными на нём именами стал местом игр нового поколения шиноби…
И частенько можно было наблюдать такую картину, где, разбившись на пары, сосредоточенно полутренируются-полуиграют юные дарования, летят кунаи и сюрикены, шипят искры, мелькают тени…положительно, детишки в Конохе с каждым годом становились всё талантливее, и все сложнее приходилось их наставникам поспевать за юностью и энергией.
Пятая стояла у окна своей резиденции, немилосердно опираясь на раму. Прохладное стекло холодило лоб, и как-то успокаивало. Она молча смотрела в стекло, и видела ли хоть что-то, кто мог сказать? Видела, Пятая запоминала деревню, её не покидало ощущение, что сегодняшнее счастье хрупче стекла её окошка…
Цунаде отвлеклась от идиллической картины нового солнечного дня и тихонько хмыкнула, когда её взгляд упал на одеяние Хокаге, висевшее в её кабинете на одной из дверок шкафа. Сама она предпочитала носить более привычное кимоно, а не эту жутко неудобную хламиду, которая, впрочем, надо отдать должное, придавала ей официальности и внушительности. Пятая снова хмыкнула, ну уж внушительности ей хватало и без данного одеяния. Каге никому не признавалась, но ей особое удовольствие доставляли испуганные лица АНБУ после несильного удара кулаком об стену или стол. Они стойко выдерживали её гневные вспышки недовольства. А она специально не сдерживала эмоции, чтобы в очередной раз приподнять себе настроение…Хокаге, теме, Цунаде никогда не думала всерьез, что настанет тот день, когда ей насильно впихнут этот титул. М-да. Она не смогла сдержать улыбки при нахлынувших воспоминаниях:
Почему-то всегда при упоминании Хокаге на ум приходил шустрый паренек с расцарапанными щеками, грозно заявляющий: «Я обязательно стану Хокаге!». Непоседливый бесенок завоевал её доверие после драки с Кабуто, его упорство, целеустремленность, непоколебимая уверенность в собственных силах…его неистребимое нахальство, наконец! Никто более не осмеливался даже в мыслях пререкаться с Пятой, никто, естественно, кроме него. Цунаде и злилась и радовалась одновременно, Наруто помогал расслабиться, иногда при очередной безбашенной наглости, сорвавшейся с его уст, женщина ощущала как волной эмоций смывает её раздражение, усталость, исчезает головная боль от многочасового сидения над бесконечными кипами бумаг. Её головную боль удавалось снимать только этому белобрысому задире (даже саке не помогало с такой регулярностью). Как никогда прежде Пятая верила в Наруто, как ни в кого до него, как никогда до нынешнего дня.
Тут Цунаде слегка помрачнела, тонкая бровь дрогнула и полуприкрылись глаза, необъяснимая грусть навалилась на сердце. А надо бы радоваться: Сейчас даже жители видели в обаятельном и целеустремленном молодом человеке будущего лидера деревни. Узумаки брался за самые сложные миссии, хотя в этом-то ничего удивительного не было, он и в детстве предпочитал задачки посложнее, поражало другое – его неожиданно предельная серьезность в изучении свитков, дел, кропотливость в постижении правил и законов. Порою Цунаде приходила шальная мысль: «А не подменили ли Наруто?». Он стал…Хокаге задумалась, подбирая определение своему подопечному,…правильным. Да, именно так. Точным, исполнительным, правильным…почти идеальным, и…каким-то скучным. Обычным. Теперь его редко можно было застать в Ичираку Рамен, поедающим без остановки 5-ю порцию рамена с мисо, потому что «рамен с мисо – самый вкусный рамен на свете!». Бр-р-р. Он всё так же смеялся и дурил на улице, но только в определенные моменты, когда рядом оказывалась Сакура, Шикамару или сама Цунаде. Он проигрывал свою привычную манеру поведения как заезженную пластинку, послушно включая ту при достойной публике, и выключал сразу же после исчезновения аудитории. Так, по крайней мере, считало человек десять, из его близкого окружения. Догадывались или недалеки были от истинного положения дел, даже не смотря на то, что одного Наруто никто застать не мог. Так считала и сама Цунаде.
Да, он по-прежнему орал и спорил при разговоре с нею, брыкался, негодовал, вставал в позу, задирал курносый нос, дергая головой, отчего светлая шевелюра золотым ураганом взмывала в воздух и падала ему на плечи. И Пятая в очередной раз поражалась его сходству с Йондаме. Сын стал копией отца, внешне, по крайней мере. Но…от него самого прежнего не осталось ничего, абсолютно, не смотря на старательно изображаемые эмоции, надо признать – прекрасно изображаемые, даже сама Цунаде велась, пока…
Пятая вновь повернулась к окну, задумчиво прочерчивая эмблему Конохи легкими касаниями пальцев, её размышления выстраивались в стройную цепочку твердых умозаключений, нанизанные подобно бисеру на нить логики.
Когда она поняла, что Наруто изменился? Каге закрыла глаза и словно наяву увидела Узумаки стоящего в пяти шагах от неё. Здесь, да, вот здесь…руки сжаты, на лице недоверчивая усмешка, глаза прищурены, вопросительно устремлены на неё, солнечные пряди спадают на шею, кулон Первого поблескивает в редких лучах солнца. Тогда было на редкость сумрачно. Даже воздух ощущался слишком тяжелым, будто и не воздух вовсе, а металл, рассыпанный по кабинету.
Цунаде вспомнила свое недоумение, не увидев привычной реакции на свои слова. Сбылась мечта брошенного ребёнка, беспризорника без отца и матери, он узнал, лично от Хокаге, свое происхождение, увидел доказательства…но кроме легкого интереса и рассеянно-вежливого внимания Наруто не высказал никаких эмоций. Догадка пришла внезапно: «Ты знал?»
Ранодушно-спокойное в ответ: «Догадывался». И все. Ни слова боле.
Тогда, да и сейчас, прокручивая в уме сцену, у Пятой глаза в буквальном смысле полезли на лоб. И захлестнуло, с головой накрыло лавиной эмоций, спутанных в огромный клубок – обида, недоумение, разочарование, тревога, злость, стыд, печаль…В тот момент она так и не смогла подобрать нужных слов, не сумела выразить вопрос, безмолвно повисший в воздухе.
Она лишь улыбнулась тогда, и, напустив на себя довольный и деловой вид, кивнула Узумаки и отпустила его. А потом на негнущихся ногах добрела до кресла и упала, нещадно откинувшись на спинку, отчего бедное сидение жалобно заскрипело. Сколько она тогда выпила? Кто знает? Они пили вместе с Сакурой, споили Шизуне, и поминали Джирайю. Так и не пришли к единому выводу, не разобрались, когда же произошла подмена, но, по негласной договоренности, продолжали делать вид, что ничего не произошло. Тогда Сакура, помрачнев, поделилась своим секретом, который также встал в один ряд с тайной изменения Наруто. Сколько уже прошло с того времени? Год, да, где-то около того….Но тайны не имеют срока хранения…Они всё ещё молчат, и всё ещё играют. По-прежнему. И злой иронией смотрятся на фоне общей радости деревни мрачные секреты бывших генинов. И отодвигается на второй план угроза возможного очередного нападения на Коноху, недобитые Акацуки и сбрендивший Кабуто, провалившийся сквозь землю. Порою эмоции и душевные бои оказываются непосильным испытаниям даже для закаленных в реальных боях ниндзя. Всё-таки, они все люди…Прекрасные актеры в театре своей жизни, но, в первую очередь – люди. Они могут не выдержать и изменить опостылевший сценарий, переписать заученные реплики или…даже вычеркнуть себя из постановки. Что-то должно произойти.
Пятая в очередной раз вздохнула. Что бы это ни было, но она обязана не допустить потерь, и теперь уже не только на материальном плане, но и на душевном. Она не подписывалась на невозможные задачи, но она, чёрт возьми, ХОКАГЕ!!!!!
И ещё, ей слишком больно терять тех людей, тех прекрасных детей, заменивших ей своих собственных. В порыве злости Пятая сжала край стола, оторвав приличный кусок столешницы. Оторвала, и уставилась на собственные побелевшие пальцы, сжимающие покореженное дерево. «Раскудахталась, курочка» - обругала сама себя, отбросила зажатый кусок и позвала Шизуне.
За дверьми послышались легкие шаги, не смотря на каблуки, Шизуне двигалась почти не издавая шума, но (Цунаде прислушалась и откинулась в кресле) её всегда можно было узнать по частому стуку копытец Тон-Тон. Пускай свинка и была хранительницей и постоянной спутницей Шизуне, ходить как ниндзя она все ж не научилась…Именно поэтому, Хокаге всегда успевала спрятать початую бутылку саке и сесть за документы, создавая вид бурной деятельности. Шизуне все знала, но поймать свою наставницу с поличным ей удавалось весьма редко. Только если Цунаде спала на деловых бумагах, или же Тон-Тон задерживалась в коридорах Резиденции Хокаге, отставая либо по просьбе хозяйки, либо самостоятельно. Но сегодня всё шло как обычно, поскольку с утра Хокаге не имела привычки прикладываться к бутылке…попозже, часа так через два – да, но не с самого утра.
Исполнительная Шизуне коротким стуком в дверь оповестив о своем приходе зашла в кабинет Хокаге неся в руках неизменный блокнот для записей.
- Доброе утро, Цунаде-сама, - девушка мягко поклонилась.
Вышеназванная потерев виски ответила быстрым кивком.
- Шизуне, как там дела у Сая? – поинтересовалась она, пододвигаясь поближе к столу.
Помощница укоризненно глянула на сломанную столешницу, неодобрительно качнула головой и сделала первую запись на сегодня.
- Срок, отпущенный на выполнение миссии истекает в три часа пополудни. Значит, через четыре часа, максимум пять, он прибудет к вам с отчетом.
То, что Сай где-то мог задержаться не допускалось даже в мыслях. Воспитание отделения Корня сказывалось даже в мелочах, а уж тем более в таких важных событиях как срок миссии, Сай никогда не позволял себе своевольничать, в отличие от того же Наруто.
Тут Хокаге опять вздохнула, это уже начинало утомлять, ей постоянно приходилось одергивать себя, заставляя вспоминать нынешнего Узумаки, образ которого даже отдаленно не напоминал прежнего Наруто. Теперь его маниакальная аккуратность могла поспорить даже с выучкой Сая, поскольку блондинистый дзенин появлялся перед ней с отчетом с восходом солнца в последний день миссии. Никаких опозданий, задержек, своевольностей. Он молча клал свиток с отчетом на стол, кланялся и исчезал, появляясь ровно через день за новым заданием, перед которым обязательно отыгрывал какую-нибудь пьесу из репертуара себя прежнего. Лишь отыгрывал, его глаза смеялись ровно столько, сколько было необходимо для поддержания имиджа, а потом на лицо вновь опускалась маска бесстрастности.
Шизуне поняла, о чем задумалась Пятая, она сама чувствовала неловкость при виде нынешнего Наруто, хотя раньше первой отстаивала мнение, что этому ребёнку необходимо повзрослеть, отстаивала, да не ожидала, что…это выйдет так. Ей не хотелось признаваться, но следовало признать (а девушка не привыкла врать самой себе), что она ошибалась, и такого взросления Наруто хотелось бы избежать. Она неслышно приблизилась к наставнице, положив свой блокнот на стол и достала саке.
- Шизуне, ты что? – Пятая ошарашено смотрела как её ученица и помощница расставляет пиалы и с ловкостью заядлого алкоголика разливает саке на двоих. Тон-Тон насмешливо хрюкнула, примостившись рядом с Хокаге.
- Возьмите, Хокаге-сама, я…,-её и без того тихий голос понизился до еле различимого шепота, -...не знаю другого лекарства от печали.
Цунаде неопределенно хмыкнула и взяла предложенную пиалу, женщины чокнулись и выпили. Утерев рукавом пролитые капли, лидер деревни уставилась на Шизуне пристальным взглядом, от выпитого саке на щеках непривычной к алкоголю девушки заблестел румянец.
- Ай, ай, ай, Шизуне, вот уж не ожидала. Значит и на тебя действует эта напряженность…
-Хокаге-сама, - брюнетка вновь наполнила пиалы, - вы правы, у меня ощущение, что что-то должно произойти, никогда бы не подумала…
Пятая сочувственно-понимающе кивала в такт словам, что говорить, и так всё ясно …но девушке необходимо было выговориться:
-…что он оказывает такое влияние на людей. Как будто солнышко потускнело.
«Угу», этот белобрысый тайфун эмоций, бегающий по Конохе, порою напоминал шаровую молнию или солнце, кому как. Но от него всегда несло оптимизмом и бодростью как хорошо сконцентрированными духами. Они год хранили тайну, сколько её скрывал сам Наруто, они не имели даже представления, он, бесспорно, был талантливым актером, что демонстрировал на протяжении нескольких лет, но у любого актера наступает предел, когда иссякает творческий запал, а сама роль надоедает до зубовного скрежета. Видимо, он наступил и у него…ещё при той неопределенной реакции на новость о собственном отце. Эх, Цунаде, старая тётка, проворонила ты парня, а теперь вот жди…чего-то.
-Ладно, рано нам траур одевать, все ведь не так уж и плохо? Зато теперь у нас есть идеальный кандидат на роль Шестого, м? – выпалила Цунаде тоном, не терпящим возражения. Ещё не хватало, чтобы половина Конохи начала ныть и распускать нюни, ей и так проблем хватает. Пока небо безоблачно, деревня застыла в ожидании…посмотрим, как пойдут дела.
- Шизуне, как только Сай пересечет пределы деревни, немедленно направь его ко мне. Без отчета. Быстро. Поняла?
- Так точно, Хокаге-сама, - с готовностью кивнула девушка, уж лучше так, чем самой мучаться в размышлениях. Шизуне не отличалась бесстрашием и принимание решений также не являлось сильной стороной характера девушки. Она была превосходным исполнителем, не более и роль эта её весьма устраивала. Хотя годы, проведенные с Цунаде, привнесли в её поведение немного жесткости и ответственности (таскать пьяную картежницу из разных кабаков и игорных заведений не казалось простой задачкой), но все же тенью Шизуне нравилось быть больше.
Девушка поднялась на ноги, одной рукой подхватив блокнот, другой – початую бутылку. Пятая только открыла рот, чтоб запротестовать, как Шизуне, уже войдя в привычной образ, поставила саке в шкафчик, заперев его на ключ.
-Хокаге-сама, вас ждет работа. А это, - помощница головой указала на закрытый шкаф, - не трогайте. Приду, проверю. До свидания.
-Вот так всегда, только волю дай, – привычно заворчала Цунаде себе под нос, в глубине души радуясь привычному поведению Шизуне, женщина нехотя покосилась на стопки документов, ровными столбиками заставлявшие кабинет. Ну что ж, работу ещё никто не отменял, хотя и любить её тоже было необязательно, ну Шизуне, Хокаге затосковала по недопитой бутылке веселья, припомню тебе обязательно!
Коноха. 7.30. Квартал Учиха. Дом Саске.Мерными струями лилась вода, повисая пухлыми каплями на слегка темных сосках набухшей груди. Постепенно, не выдерживая своей тяжести, прозрачные жемчужины срывались вниз, прочерчивая бисерные полоски по округлому животу и окончательно запутываясь в мягком шелке кудрей.
Руки скользили по телу, стряхивая капли, сверкающие в свете солнечных лучей, падающих из узкого окошка под самым потолком. Щедро лилось ароматическое масло из приоткрытой бутыли в узкую ладонь, которая невесомыми касаниями втирала его в кожу. Розовые пряди, потемневшие до рубинового цвета от принятой воды, редкими волосками выбивались из пучка на макушке и немедленно покрывались слоем пены и масла.
Сакура наслаждалась процессом омовения, растягивая удовольствие, подобно поеданию подтаявшего на солнце мороженого, слизывая одну за другой кремообразные подтеки сладкой массы, холодящей язык. Тут девушка увлеклась сравнением и слизнула пену на запястье, которая оказалась абсолютно невкусной, но вот последовавшие за ней аромат молодой кожи и приятный холодок во рту привнесли в процесс долю чувственного эротизма. Приятно потянуло кожу между лопатками, стайка мурашек пробежала вниз по позвоночнику, заострились соски и заныло внизу живота – тело хотело, нет, требовало продолжения. Сакура недовольно дернула головой, закрывая глаза, отгоняя настойчивый образ обнаженного Саске. Муж не притрагивался к ней с самого начала беременности, хотя сам продолжал развлекаться со своими любовницами.
Ну, все имеет свою цену, и за эту жизнь девушке приходилось расплачиваться вот уж как третий год. Сакура, ты же сама приняла это решение, ты, и никто другой сделала выбор, связав свою судьбу с бесчувственным, безэмоциональным, равнодушным существом. Размышления помогли выскочить из эротического транса, руки непроизвольно легли на живот, ещё не очень большой, но уже достаточно округлый и заметный. Твой ребенок, Саске, наследник рода Учиха, твой будущий сын растет под сердцем, а тебе вроде бы всё равно… Вспомнились пустые глаза мужа, глядящие словно сквозь неё, когда она сказала о новой беременности. И зачем только решилась пойти на это? Сакура всхлипнула, но закаленный характер не позволил пускать нюни, твой выбор, только твой, пускай причины не совсем такие, как считают многие и нет в этом браке любви и безумных надежд, нет случайных поцелуев и трепетных объятий, да и откуда им взяться, если два человека, живущие друг с другом только играют в любовь, а души их закрыты друг для друга?
Девушка выключила воду, обернула шелковистые волосы полотенцем и накинула халат, мягкий, нежный, пушистый, бело-розовый банный халат. Пальцы привычно запутались в длинном ворсе, нашли пояс, завязали узел, а на сердце как-то посветлело. Не так уж все и плохо, совсем не плохо, - мурлыкая под нос, откинув мрачные мысли, она вышла из ванной, прошлепав босыми ногами по дощатому полу коридора в спальню. Интерьер дома почти не изменился со времен запустения квартала, конечно, приехав сюда, они произвели кое-какой косметический ремонт, но Саске не пожелал сколько-нибудь существенно менять планировку или убранство. Тот раз входил в число тех редких случаев, когда у него проявлялись проблески эмоций, тогда это был гнев, явный, сильный, необузданный. И Сакура сдалась, не отстаивая желание перекрасить и поменять обстановку. Только спальню она не уступила, найдя достаточно веский повод отремонтировать комнату. Саске пожал плечами и исчез на несколько дней, вернувшись лишь к окончанию перепланировки. Девушка до сих пор задавалась вопросом, зачем её мужу так сильно требовалось жить именно в этом квартале, где каждый угол напоминал о произошедшей трагедии, хотя Саске редко высказывал желания и тем более утруждал себя показом чувств, так что, Сакура пошла навстречу, впрочем, как и всегда.
Но спальня стала их гнездом, здесь играли солнечные блики из распахнутых настежь окон, щебетали птицы в саду, лимонно-персиковые занавеси и зеленые покрывала и подушки создавали ощущение уюта и домашности. В отличие от остальной части дома здесь ощущалось присутствие добра и спокойствия. Изящная кроватка, украшенная тремя широкими лентами: оранжевого, синего и розового цветов, огромными бантами свисающими по бокам, стояла рядом с их ложем. В ней сладко посапывало трехлетнее чудо, раскинув в разные стороны ручки и ножки. В ладошке чудо зажимало точную копию сюрикена, подогнанного по размерам обладательницы. Сакура остановилась у постели ребенка, подняла сбитое одеяло, аккуратно его свернула и положила на специальную тумбочку, где оно пребывало большую часть времени – ЛИса неизменно скидывала его на пол, даже в непогоду не желая мириться с удушающими объятиями материи. Нежно погладила по пушистым каштановым прядкам дочери и встретила внимательный взгляд темно-синих глаз.
- Мама? Доброе утро, мамочка, - девочка сладко потянулась и зевнула как кошка. – Который час, мам? – Спросила и, не дожидаясь ответа, ловко спрыгнула с кровати.
- Восемь утра, золотце, - Сакура нежно смотрела, как лохматый тайфун вытаскивает из своего гардероба зелёные шорты и белую рубашку, придирчиво рассматривая получившееся сочетание в зеркале на обратной стороне одной из дверец шкафа. Она прыснула и поинтересовалась, стараясь сохранять серьезный вид, - Ты действительно собираешься пойти в академию в этом наряде?
Девчонка повернулась к маме, невозмутимо пожимая плечиками: «Угумс, а что не так?»
-Ну-у, Сакура повторила жест дочери, - боюсь, тебе будет жарковато в рубашке с такими рукавами, лето на дворе.
-А-а-а, - задумчиво протянула Лиса, заново оценивая свой костюм, - тогда как насчет этого?
Она выудила из глубины гардероба легкий сарафан на бретельках ядовитого оранжевого цвета, Сакура округлила глаза, она уже успела забыть об этом подарке Наруто. Её глаза блеснули и на секунду наполнились тоской, - а цвет не слишком?
-Не-а, - дочка отмахнулась рукой, - мне нравится.
Девушка слегка улыбнулась, - Тогда надевай. Но если одноклассники будут дразниться…
- Не будут, - тут каштановое чудо уверенным жестом вогнало сюрикен, зажатый до сих пор в руке, в специальную дощечку для метания в десяти шагах за своей спиной. Сакура только покачала головой. Проворность и рассудительность её ребенка иногда удивляла, ведь той только-только стукнуло 3 года. Хотя, чего ещё ожидать от чада двух талантливых людей?
Пока Сакура стояла в задумчивости, Лиса успела одеться, выдернуть сюрикен из дерева и причесать волосы, точнее, попытаться причесать – непослушные пряди торчали в разные стороны, не поддаваясь ни одной расческе. Отчаявшись привести в порядок тайфун на голове, девочка взмолилась:
- Ма-ам, сделай что-нибудь!
Молодая мама стряхнула оцепенение и, поглядев на лохматую проблему дочери, достала из верхнего ящика комода синий ободок с выгравированной эмблемой Конохи. Подошла к дочке, присела и водрузила его той на голову, разом упорядочив сердитые лохмы, заставив их закрыть шею и если уж и торчать, то не как попало, а как следует.
Лиса разглядела подарок в зеркало и кинулась к маме на шею, восхищенно шепча:
-Спасибо, мамочка, он такой красивый! И с эмблемой!
Сакура счастливо улыбаясь прижала девочку к себе, подняв её на руки, дети, какие бы они не были талантливые, всегда остаются детьми, ну а девочки – тем более. Но после следующей фразы Лисы девушке вдруг захотелось заплакать:
- Я буду совсем как дядя Наруто, да, мам?
Сказать, что Лиса любила своего названного дядю, не сказать ничего. Она его обожала, больше, чем отца, больше, чем кого-либо на свете. Именно Наруто научил девочку метать сюрикены, подарил ей набор, сделанный специально для неё, сюрикены были поменьше и гораздо легче обычных, что позволило девочке грамотно научиться владеть этим оружием. Она не расставалась с подарком дяди, везде таская его с собой, даже в постель брала. С двух лет Лиса безвылазно торчала на тренировочной площадке, если там тренировался Наруто, ныла, прося маму привести её на «тлениловку дяди Налуты», вскоре блондин, сам не чаявший души в девчушке, отпросил её у Сакуры под свою ответственность и сам стал брать её на тренировки. Девушка посопротивлялась для вида, а потом дала добро, видя, как благотворно действует на Наруто общение с Лисой, он словно вновь становился прежним, и Лиса знала только одного Наруто, того, каким он должен был быть, того, каким он был три года назад. Она бы не поверила, скажи ей Сакура, что сейчас дядя Наруто не ест рамен и не дурачится на каждом шагу. Её дядя оставался самым веселым и легким в общении человеком, со светлой шевелюрой, оранжевым комбинезоном (он надевал его только на тренировки, будто сам возвращался в прошлое) и непременной обезоруживающе ослепительной улыбкой. Этот дядя всегда был не против замутить какую-нибудь шалость или просто топать по лужам под дождем. Таким Наруто становился только с Лисой, и это не было игрой, такие вещи Сакура чувствовала за милю, прекрасно зная, что Наруто цепляет маску радости, также как Саске – безразличности. Две стороны одной монеты, они совсем не общались, старательно (или случайно) не пересекаясь друг с другом даже на одной улице.
-Мам? – Лиса затеребила Сакуру за шею, заерзав на руках, - я что-то не то сказала?
Синие глаза смотрели вопрошающе, обеспокоено, искренне горя раскаянием. Девочка чувствовала вину, но сам не понимала, где она ошиблась и, главное, в чем?
Сакура чмокнула ребенка в лоб:
- Все хорошо, милая, не беспокойся, тебе пора завтракать, а то мы не успеем на занятия.
Она осторожно опустила дочь на пол.
Лиса расцепила руки и, взяв маму за руку, направилась на кухню. Её глаза хитро блестели из под каштановой челки:
- Мама, а папа уже на работе, так?
Девушка кивнула, заранее зная, что последует дальше. Саске без особого энтузиазма принимал отношения его дочери и своего бывшего напарника по команде. Точнее, ему не нравились их отношения, совсем, но он не вмешивался, отстраняясь от процесса воспитания девочки, с показным равнодушием выслушивая очередной рассказ о замечательном дне с дядей. Только как бы искусно он не скрывал свое отношение к подобным занятиям, Лиса чувствовала его недовольство и вскоре сама стала обходить тему Наруто при общении с отцом. Она обладала не погодам развитой интуицией и пониманием людей, и ловко лавировала среди хитросплетений человеческой речи, уже несколько месяцев в присутствии отца с её губ не слетало и намека на существование Наруто. Тем более что тот в очередной раз пропадал на миссии, но сегодня (Сакура снова удивилась крепости связи дочери с будущим Хокаге, девочка интуитивно чувствовала присутствие Наруто в Конохе) он вернулся. А это могло означать только одно, после занятий (или скорее вместо) Лиса побежит к нему и напросится на тренировку.
- Тогда, можно мне пойти к дяде?
- Конечно, НО, - Сакура подчеркнула важность следующих слов, - только после академии. Я не хочу больше выслушивать от Ируки-сана укоризненные замечания в твой адрес. Сначала, - взглядом остановив готовые сорваться слова протеста, - занятия, потом – все остальное. Твой день свободен, но не забывай, что…
- Ответственный подход к делу – качество, определяющее настоящего шиноби, - менторским тоном закончила Лиса. – Я помню, мам. И обещаю сегодня не прогуливать занятия.
Сакура кивнула, на слово дочери можно было положиться, в будущем из неё вырастет превосходный шиноби.
Уже на кухне, допивая дежурный стакан яблочного сока, Лиса вернулась к теме Наруто:
- Мама, а папа не будет против?
Девочка поставила стакан, не поднимая глаз на Сакуру, и молча ожидала ответа. По напряженным плечикам было понятно, что ей не хотелось потом попасть Саске под горячую руку, конечно, он не тронул бы дочь и пальцем, да от каменного безразличия тоже становилось не по себе.
-Ну-у, - протянула задумчиво Сакура, вытирая полотенцем влажные волосы, - совсем не обязательно ему об этом рассказывать? Сегодня папа весь день проведет у кабинета Хокаге, ты ведь помнишь, что его перевели на охранную службу?
Куноичи подошла к насупившемуся ребенку, застывшему на стуле, попутно убирая полотенце и забирая со стола пустой стакан из под сока, наклонилась к самому уху девочки и шепнула:
- Папа не будет сердиться, обещаю.
Наградой её стараниям стал посветлевший взгляд Лисы и веселая физиономия. За эти минуты можно будет и потерпеть скрытое недовольство мужа.
- Всё, беги на занятия. Думаю, Наруто сам проводит тебя домой.
- Конечно, - безапелляционно заявила девчушка, - до свидания, мама.
Сакура махнула рукой вслед убегающей дочери и повернулась к раковине, зашумев посудой. Надо бы заглянуть кое к кому на чаек, побеседовать…девушка глянула на часы, прикрепленные над столом, до начала работы оставалось полчаса.
Фэндом: Наруто
Название: рабочее - Маски
Пейринг: весь основной состав Конохи, намечаются Сакура/Наруто/Саске и остальные плюсом....
Жанр: из драмы постараюсь выйти в агнст...
Рейтинг:пока R
Состояние: в процессе...1 глава (из ~15)
Дисклаймер: не мое...
Примечание: Фанф первый, как пойдет работа неизвестно, но я его закончу, даже если он станет моим последним фанфом. Размер..фиг его знает, как размахнусь, судя по началу очень макси....Конструктивная критика будет только к месту...все остальное - не интересно.
читать дальше…Мерно вздымалась грудь, воздух с тихим свистом вырывался из легких в душную темноту июньской ночи. Разметались темные пряди по подушке, сегодня ты кажешься таким родным, беззащитным, доверчивым. Словно ты - это не ты….Коснуться твоих волос, зарыться впряди, потянуть на себя голову, впиться поцелуем, увидеть любовь в твоих глазах…Бред. Фантазии сумасшедшего, поэтому ты спишь и видишь сны, если ты их видишь, конечно. Странно видеть спящего человека с открытыми глазами. Неприятно, невероятно, противоестественно. Но ты спишь, я знаю, ещё тогда, два года назад при сканировании твоего сознания, я поняла, что ты не можешь иначе. За эти несколько лет подле тебя, Саске, я разучилась принимать видимость за действительность. Порою, мне думается, что ты сам себя не понимаешь, и не хочешь копаться, как будто бежишь от ужасной тайны, скрываемой в твоем сердце. Тайны, что у тебя есть это сердце, и что оно может чувствовать. Спи, я буду охранять твой сон сегодня, ведь самой не заснуть – наш малыш возится под сердцем. Он очень беспокойный ребенок, каким же он будет, когда вырастет?...
…Ты дома сейчас, в своей постели, да? И безусловно – спишь. Ты – это ты. Красивая оболочка без души, ты хранишь верность лишь самому себе. А сегодня такая жаркая ночь, не уснуть, не забыться. Тело горит от твоих прикосновений, от памяти о них. Мой час истек давно, но завтра ты вновь выделишь мне час своего времени. Один, ни минутой больше, без слов, без раздумий. А я буду ждать его, пойду на любые условия, только из-за тебя. До чего же банально звучит, задыхаюсь от пафосного отвращения к себе. Просто сегодня такая ночь, сложно уснуть…и невозможно убежать от мыслей о тебе. Потому что я всегда думаю о тебе, непрестанно. Странная сила очарования, искусно используемая, мы попали в твои сети, и теперь бьемся на крючке, выброшенные на берег, без воздуха, с железом в теле. Но ты позовешь, и мы снова пойдем за тобой, пойдем к тебе. Я пойду к тебе…Саске.
…Ночь глуха к обитателям этого мира, но мне сегодня хорошо. Необычайно хорошо, будто стою на пороге новой тайны. Такие ночи – черные, кристально ясные, где воздух обретает видимость и парит вокруг, обволакивая тело невесомым покрывалом – такие ночи дают особую четкость мыслям. По крайней мере, мне. Окно открыто, свежий ветер, напоенный ароматами, поет песни желтоватой луне. Обнаженное тело благодарно дышит ночным сумраком, впитывая его каждой порой. Мы все спим обнаженными после секса с тобой. Потому что невозможно усмирить выпущенный на волю ураган. Эротичность твоих ласк сводит с ума, ты – наше проклятие. Но большее проклятие ты самому себе, Саске…
…Мне не спится, вообще не спится в такие ночи. Мрак, окутывающий тело словно сажа, разъедает душу и глаза. Бессмысленные воспоминания, мучительные воспоминания. Хрупкая близость и стойкое безразличие, сердца, столкнувшиеся в поединке. В такие ночи ты всегда приходишь ко мне во снах, поэтому я не сплю. Не хочу видеть тебя, я и так вижу тебя слишком часто. И слишком много знаю о тебе. И бегу без остановки, сквозь путаницу мыслей и сумбур чувств. Скорее день, мне нужен рассвет, жизненно необходим, когда отступает ночь, расползаясь по щелям и отноркам, мне вновь радостна жизнь. И в который раз прощу тебя и приму, добе. Ну где же рассвет?!
…Я сплю. Я сплю. Я сплю. Твержу как заклинание два слова. Я. Сплю. И ночь совершенно не давит на меня лавиной воспоминаний. Нет эмоций, нет и не будет, их отголоски пропали давно, сгинули где-то в глубинах сознания. Может, после той памятной чистки мозга? Не обманывай себя, хотя бы самого себя – они пропали гораздо раньше, ещё до того как ты потерял свою команду и утратил веру в справедливость. Они умерли под взглядом Шарингана, твоего Шарингана, убивающего твоего же брата…да, Саске?
Chapter 1
В предрассветные часы деревню серым душным маревом накрыл туман, сейчас его отголоски можно было увидеть только под сердцеобразными листьями кустарников, где ещё колыхались водянистые облачка, повисая на невесомых нитях паутины тяжелыми хмурыми каплями. Если бы кто-нибудь из жителей выглянул на улицу в тот предрассветный час, он не узнал бы Коноху, он не узнал бы мир, словно началось его перерождение с нового листа, туман был живым, более того – он был плотным, настолько плотным, что тисками сдавливало сердце, не позволяя сделать очередной вздох. Разум предостерегал тело, запрещая вдыхать странную пелену концентрированных слез неба.
Если бы…но никого не было на улицах Конохи в тот час. И туман опал незамеченным, обидевшись, прижался к земле и растаял…как будто его и не было…
Он же и не заметил, что вымок насквозь, он не заметил тумана и легко дышал, не испытывая тревоги, отросшие волосы, в обычное время непокорной короной увенчивавшие его упрямую голову, сейчас упали на лицо, не в силах противостоять тяжести пропитавшего их тумана, а может…отражая внутренние переживания их обладателя…Он спал, дождавшись блаженного утра, бессовестно дрых на ветке ясеня, нависающего над тренировочным полем. Наслаждаясь тишиной замершей деревни, застывшей природой, безотчетно подставляя лицо первым лучам солнца, он спал и спал так крепко, что даже возня на заполнявшемся поле не стряхнула сладкое оцепенение.
А Коноха расцветала, одевшись в розоволистые шапки деревьев, накрывшись перьями пушистых облаков. Казалось, канули в Лету времена войны, стерлась память о разрушении деревни и горьких смертях, ставших результатом этой войны. Могила Третьего покрылась изумрудной травой и маленькими незабудками….памятный камень с высеченными на нём именами стал местом игр нового поколения шиноби…
И частенько можно было наблюдать такую картину, где, разбившись на пары, сосредоточенно полутренируются-полуиграют юные дарования, летят кунаи и сюрикены, шипят искры, мелькают тени…положительно, детишки в Конохе с каждым годом становились всё талантливее, и все сложнее приходилось их наставникам поспевать за юностью и энергией.
Пятая стояла у окна своей резиденции, немилосердно опираясь на раму. Прохладное стекло холодило лоб, и как-то успокаивало. Она молча смотрела в стекло, и видела ли хоть что-то, кто мог сказать? Видела, Пятая запоминала деревню, её не покидало ощущение, что сегодняшнее счастье хрупче стекла её окошка…
Цунаде отвлеклась от идиллической картины нового солнечного дня и тихонько хмыкнула, когда её взгляд упал на одеяние Хокаге, висевшее в её кабинете на одной из дверок шкафа. Сама она предпочитала носить более привычное кимоно, а не эту жутко неудобную хламиду, которая, впрочем, надо отдать должное, придавала ей официальности и внушительности. Пятая снова хмыкнула, ну уж внушительности ей хватало и без данного одеяния. Каге никому не признавалась, но ей особое удовольствие доставляли испуганные лица АНБУ после несильного удара кулаком об стену или стол. Они стойко выдерживали её гневные вспышки недовольства. А она специально не сдерживала эмоции, чтобы в очередной раз приподнять себе настроение…Хокаге, теме, Цунаде никогда не думала всерьез, что настанет тот день, когда ей насильно впихнут этот титул. М-да. Она не смогла сдержать улыбки при нахлынувших воспоминаниях:
Почему-то всегда при упоминании Хокаге на ум приходил шустрый паренек с расцарапанными щеками, грозно заявляющий: «Я обязательно стану Хокаге!». Непоседливый бесенок завоевал её доверие после драки с Кабуто, его упорство, целеустремленность, непоколебимая уверенность в собственных силах…его неистребимое нахальство, наконец! Никто более не осмеливался даже в мыслях пререкаться с Пятой, никто, естественно, кроме него. Цунаде и злилась и радовалась одновременно, Наруто помогал расслабиться, иногда при очередной безбашенной наглости, сорвавшейся с его уст, женщина ощущала как волной эмоций смывает её раздражение, усталость, исчезает головная боль от многочасового сидения над бесконечными кипами бумаг. Её головную боль удавалось снимать только этому белобрысому задире (даже саке не помогало с такой регулярностью). Как никогда прежде Пятая верила в Наруто, как ни в кого до него, как никогда до нынешнего дня.
Тут Цунаде слегка помрачнела, тонкая бровь дрогнула и полуприкрылись глаза, необъяснимая грусть навалилась на сердце. А надо бы радоваться: Сейчас даже жители видели в обаятельном и целеустремленном молодом человеке будущего лидера деревни. Узумаки брался за самые сложные миссии, хотя в этом-то ничего удивительного не было, он и в детстве предпочитал задачки посложнее, поражало другое – его неожиданно предельная серьезность в изучении свитков, дел, кропотливость в постижении правил и законов. Порою Цунаде приходила шальная мысль: «А не подменили ли Наруто?». Он стал…Хокаге задумалась, подбирая определение своему подопечному,…правильным. Да, именно так. Точным, исполнительным, правильным…почти идеальным, и…каким-то скучным. Обычным. Теперь его редко можно было застать в Ичираку Рамен, поедающим без остановки 5-ю порцию рамена с мисо, потому что «рамен с мисо – самый вкусный рамен на свете!». Бр-р-р. Он всё так же смеялся и дурил на улице, но только в определенные моменты, когда рядом оказывалась Сакура, Шикамару или сама Цунаде. Он проигрывал свою привычную манеру поведения как заезженную пластинку, послушно включая ту при достойной публике, и выключал сразу же после исчезновения аудитории. Так, по крайней мере, считало человек десять, из его близкого окружения. Догадывались или недалеки были от истинного положения дел, даже не смотря на то, что одного Наруто никто застать не мог. Так считала и сама Цунаде.
Да, он по-прежнему орал и спорил при разговоре с нею, брыкался, негодовал, вставал в позу, задирал курносый нос, дергая головой, отчего светлая шевелюра золотым ураганом взмывала в воздух и падала ему на плечи. И Пятая в очередной раз поражалась его сходству с Йондаме. Сын стал копией отца, внешне, по крайней мере. Но…от него самого прежнего не осталось ничего, абсолютно, не смотря на старательно изображаемые эмоции, надо признать – прекрасно изображаемые, даже сама Цунаде велась, пока…
Пятая вновь повернулась к окну, задумчиво прочерчивая эмблему Конохи легкими касаниями пальцев, её размышления выстраивались в стройную цепочку твердых умозаключений, нанизанные подобно бисеру на нить логики.
Когда она поняла, что Наруто изменился? Каге закрыла глаза и словно наяву увидела Узумаки стоящего в пяти шагах от неё. Здесь, да, вот здесь…руки сжаты, на лице недоверчивая усмешка, глаза прищурены, вопросительно устремлены на неё, солнечные пряди спадают на шею, кулон Первого поблескивает в редких лучах солнца. Тогда было на редкость сумрачно. Даже воздух ощущался слишком тяжелым, будто и не воздух вовсе, а металл, рассыпанный по кабинету.
Цунаде вспомнила свое недоумение, не увидев привычной реакции на свои слова. Сбылась мечта брошенного ребёнка, беспризорника без отца и матери, он узнал, лично от Хокаге, свое происхождение, увидел доказательства…но кроме легкого интереса и рассеянно-вежливого внимания Наруто не высказал никаких эмоций. Догадка пришла внезапно: «Ты знал?»
Ранодушно-спокойное в ответ: «Догадывался». И все. Ни слова боле.
Тогда, да и сейчас, прокручивая в уме сцену, у Пятой глаза в буквальном смысле полезли на лоб. И захлестнуло, с головой накрыло лавиной эмоций, спутанных в огромный клубок – обида, недоумение, разочарование, тревога, злость, стыд, печаль…В тот момент она так и не смогла подобрать нужных слов, не сумела выразить вопрос, безмолвно повисший в воздухе.
Она лишь улыбнулась тогда, и, напустив на себя довольный и деловой вид, кивнула Узумаки и отпустила его. А потом на негнущихся ногах добрела до кресла и упала, нещадно откинувшись на спинку, отчего бедное сидение жалобно заскрипело. Сколько она тогда выпила? Кто знает? Они пили вместе с Сакурой, споили Шизуне, и поминали Джирайю. Так и не пришли к единому выводу, не разобрались, когда же произошла подмена, но, по негласной договоренности, продолжали делать вид, что ничего не произошло. Тогда Сакура, помрачнев, поделилась своим секретом, который также встал в один ряд с тайной изменения Наруто. Сколько уже прошло с того времени? Год, да, где-то около того….Но тайны не имеют срока хранения…Они всё ещё молчат, и всё ещё играют. По-прежнему. И злой иронией смотрятся на фоне общей радости деревни мрачные секреты бывших генинов. И отодвигается на второй план угроза возможного очередного нападения на Коноху, недобитые Акацуки и сбрендивший Кабуто, провалившийся сквозь землю. Порою эмоции и душевные бои оказываются непосильным испытаниям даже для закаленных в реальных боях ниндзя. Всё-таки, они все люди…Прекрасные актеры в театре своей жизни, но, в первую очередь – люди. Они могут не выдержать и изменить опостылевший сценарий, переписать заученные реплики или…даже вычеркнуть себя из постановки. Что-то должно произойти.
Пятая в очередной раз вздохнула. Что бы это ни было, но она обязана не допустить потерь, и теперь уже не только на материальном плане, но и на душевном. Она не подписывалась на невозможные задачи, но она, чёрт возьми, ХОКАГЕ!!!!!
И ещё, ей слишком больно терять тех людей, тех прекрасных детей, заменивших ей своих собственных. В порыве злости Пятая сжала край стола, оторвав приличный кусок столешницы. Оторвала, и уставилась на собственные побелевшие пальцы, сжимающие покореженное дерево. «Раскудахталась, курочка» - обругала сама себя, отбросила зажатый кусок и позвала Шизуне.
За дверьми послышались легкие шаги, не смотря на каблуки, Шизуне двигалась почти не издавая шума, но (Цунаде прислушалась и откинулась в кресле) её всегда можно было узнать по частому стуку копытец Тон-Тон. Пускай свинка и была хранительницей и постоянной спутницей Шизуне, ходить как ниндзя она все ж не научилась…Именно поэтому, Хокаге всегда успевала спрятать початую бутылку саке и сесть за документы, создавая вид бурной деятельности. Шизуне все знала, но поймать свою наставницу с поличным ей удавалось весьма редко. Только если Цунаде спала на деловых бумагах, или же Тон-Тон задерживалась в коридорах Резиденции Хокаге, отставая либо по просьбе хозяйки, либо самостоятельно. Но сегодня всё шло как обычно, поскольку с утра Хокаге не имела привычки прикладываться к бутылке…попозже, часа так через два – да, но не с самого утра.
Исполнительная Шизуне коротким стуком в дверь оповестив о своем приходе зашла в кабинет Хокаге неся в руках неизменный блокнот для записей.
- Доброе утро, Цунаде-сама, - девушка мягко поклонилась.
Вышеназванная потерев виски ответила быстрым кивком.
- Шизуне, как там дела у Сая? – поинтересовалась она, пододвигаясь поближе к столу.
Помощница укоризненно глянула на сломанную столешницу, неодобрительно качнула головой и сделала первую запись на сегодня.
- Срок, отпущенный на выполнение миссии истекает в три часа пополудни. Значит, через четыре часа, максимум пять, он прибудет к вам с отчетом.
То, что Сай где-то мог задержаться не допускалось даже в мыслях. Воспитание отделения Корня сказывалось даже в мелочах, а уж тем более в таких важных событиях как срок миссии, Сай никогда не позволял себе своевольничать, в отличие от того же Наруто.
Тут Хокаге опять вздохнула, это уже начинало утомлять, ей постоянно приходилось одергивать себя, заставляя вспоминать нынешнего Узумаки, образ которого даже отдаленно не напоминал прежнего Наруто. Теперь его маниакальная аккуратность могла поспорить даже с выучкой Сая, поскольку блондинистый дзенин появлялся перед ней с отчетом с восходом солнца в последний день миссии. Никаких опозданий, задержек, своевольностей. Он молча клал свиток с отчетом на стол, кланялся и исчезал, появляясь ровно через день за новым заданием, перед которым обязательно отыгрывал какую-нибудь пьесу из репертуара себя прежнего. Лишь отыгрывал, его глаза смеялись ровно столько, сколько было необходимо для поддержания имиджа, а потом на лицо вновь опускалась маска бесстрастности.
Шизуне поняла, о чем задумалась Пятая, она сама чувствовала неловкость при виде нынешнего Наруто, хотя раньше первой отстаивала мнение, что этому ребёнку необходимо повзрослеть, отстаивала, да не ожидала, что…это выйдет так. Ей не хотелось признаваться, но следовало признать (а девушка не привыкла врать самой себе), что она ошибалась, и такого взросления Наруто хотелось бы избежать. Она неслышно приблизилась к наставнице, положив свой блокнот на стол и достала саке.
- Шизуне, ты что? – Пятая ошарашено смотрела как её ученица и помощница расставляет пиалы и с ловкостью заядлого алкоголика разливает саке на двоих. Тон-Тон насмешливо хрюкнула, примостившись рядом с Хокаге.
- Возьмите, Хокаге-сама, я…,-её и без того тихий голос понизился до еле различимого шепота, -...не знаю другого лекарства от печали.
Цунаде неопределенно хмыкнула и взяла предложенную пиалу, женщины чокнулись и выпили. Утерев рукавом пролитые капли, лидер деревни уставилась на Шизуне пристальным взглядом, от выпитого саке на щеках непривычной к алкоголю девушки заблестел румянец.
- Ай, ай, ай, Шизуне, вот уж не ожидала. Значит и на тебя действует эта напряженность…
-Хокаге-сама, - брюнетка вновь наполнила пиалы, - вы правы, у меня ощущение, что что-то должно произойти, никогда бы не подумала…
Пятая сочувственно-понимающе кивала в такт словам, что говорить, и так всё ясно …но девушке необходимо было выговориться:
-…что он оказывает такое влияние на людей. Как будто солнышко потускнело.
«Угу», этот белобрысый тайфун эмоций, бегающий по Конохе, порою напоминал шаровую молнию или солнце, кому как. Но от него всегда несло оптимизмом и бодростью как хорошо сконцентрированными духами. Они год хранили тайну, сколько её скрывал сам Наруто, они не имели даже представления, он, бесспорно, был талантливым актером, что демонстрировал на протяжении нескольких лет, но у любого актера наступает предел, когда иссякает творческий запал, а сама роль надоедает до зубовного скрежета. Видимо, он наступил и у него…ещё при той неопределенной реакции на новость о собственном отце. Эх, Цунаде, старая тётка, проворонила ты парня, а теперь вот жди…чего-то.
-Ладно, рано нам траур одевать, все ведь не так уж и плохо? Зато теперь у нас есть идеальный кандидат на роль Шестого, м? – выпалила Цунаде тоном, не терпящим возражения. Ещё не хватало, чтобы половина Конохи начала ныть и распускать нюни, ей и так проблем хватает. Пока небо безоблачно, деревня застыла в ожидании…посмотрим, как пойдут дела.
- Шизуне, как только Сай пересечет пределы деревни, немедленно направь его ко мне. Без отчета. Быстро. Поняла?
- Так точно, Хокаге-сама, - с готовностью кивнула девушка, уж лучше так, чем самой мучаться в размышлениях. Шизуне не отличалась бесстрашием и принимание решений также не являлось сильной стороной характера девушки. Она была превосходным исполнителем, не более и роль эта её весьма устраивала. Хотя годы, проведенные с Цунаде, привнесли в её поведение немного жесткости и ответственности (таскать пьяную картежницу из разных кабаков и игорных заведений не казалось простой задачкой), но все же тенью Шизуне нравилось быть больше.
Девушка поднялась на ноги, одной рукой подхватив блокнот, другой – початую бутылку. Пятая только открыла рот, чтоб запротестовать, как Шизуне, уже войдя в привычной образ, поставила саке в шкафчик, заперев его на ключ.
-Хокаге-сама, вас ждет работа. А это, - помощница головой указала на закрытый шкаф, - не трогайте. Приду, проверю. До свидания.
-Вот так всегда, только волю дай, – привычно заворчала Цунаде себе под нос, в глубине души радуясь привычному поведению Шизуне, женщина нехотя покосилась на стопки документов, ровными столбиками заставлявшие кабинет. Ну что ж, работу ещё никто не отменял, хотя и любить её тоже было необязательно, ну Шизуне, Хокаге затосковала по недопитой бутылке веселья, припомню тебе обязательно!
Коноха. 7.30. Квартал Учиха. Дом Саске.Мерными струями лилась вода, повисая пухлыми каплями на слегка темных сосках набухшей груди. Постепенно, не выдерживая своей тяжести, прозрачные жемчужины срывались вниз, прочерчивая бисерные полоски по округлому животу и окончательно запутываясь в мягком шелке кудрей.
Руки скользили по телу, стряхивая капли, сверкающие в свете солнечных лучей, падающих из узкого окошка под самым потолком. Щедро лилось ароматическое масло из приоткрытой бутыли в узкую ладонь, которая невесомыми касаниями втирала его в кожу. Розовые пряди, потемневшие до рубинового цвета от принятой воды, редкими волосками выбивались из пучка на макушке и немедленно покрывались слоем пены и масла.
Сакура наслаждалась процессом омовения, растягивая удовольствие, подобно поеданию подтаявшего на солнце мороженого, слизывая одну за другой кремообразные подтеки сладкой массы, холодящей язык. Тут девушка увлеклась сравнением и слизнула пену на запястье, которая оказалась абсолютно невкусной, но вот последовавшие за ней аромат молодой кожи и приятный холодок во рту привнесли в процесс долю чувственного эротизма. Приятно потянуло кожу между лопатками, стайка мурашек пробежала вниз по позвоночнику, заострились соски и заныло внизу живота – тело хотело, нет, требовало продолжения. Сакура недовольно дернула головой, закрывая глаза, отгоняя настойчивый образ обнаженного Саске. Муж не притрагивался к ней с самого начала беременности, хотя сам продолжал развлекаться со своими любовницами.
Ну, все имеет свою цену, и за эту жизнь девушке приходилось расплачиваться вот уж как третий год. Сакура, ты же сама приняла это решение, ты, и никто другой сделала выбор, связав свою судьбу с бесчувственным, безэмоциональным, равнодушным существом. Размышления помогли выскочить из эротического транса, руки непроизвольно легли на живот, ещё не очень большой, но уже достаточно округлый и заметный. Твой ребенок, Саске, наследник рода Учиха, твой будущий сын растет под сердцем, а тебе вроде бы всё равно… Вспомнились пустые глаза мужа, глядящие словно сквозь неё, когда она сказала о новой беременности. И зачем только решилась пойти на это? Сакура всхлипнула, но закаленный характер не позволил пускать нюни, твой выбор, только твой, пускай причины не совсем такие, как считают многие и нет в этом браке любви и безумных надежд, нет случайных поцелуев и трепетных объятий, да и откуда им взяться, если два человека, живущие друг с другом только играют в любовь, а души их закрыты друг для друга?
Девушка выключила воду, обернула шелковистые волосы полотенцем и накинула халат, мягкий, нежный, пушистый, бело-розовый банный халат. Пальцы привычно запутались в длинном ворсе, нашли пояс, завязали узел, а на сердце как-то посветлело. Не так уж все и плохо, совсем не плохо, - мурлыкая под нос, откинув мрачные мысли, она вышла из ванной, прошлепав босыми ногами по дощатому полу коридора в спальню. Интерьер дома почти не изменился со времен запустения квартала, конечно, приехав сюда, они произвели кое-какой косметический ремонт, но Саске не пожелал сколько-нибудь существенно менять планировку или убранство. Тот раз входил в число тех редких случаев, когда у него проявлялись проблески эмоций, тогда это был гнев, явный, сильный, необузданный. И Сакура сдалась, не отстаивая желание перекрасить и поменять обстановку. Только спальню она не уступила, найдя достаточно веский повод отремонтировать комнату. Саске пожал плечами и исчез на несколько дней, вернувшись лишь к окончанию перепланировки. Девушка до сих пор задавалась вопросом, зачем её мужу так сильно требовалось жить именно в этом квартале, где каждый угол напоминал о произошедшей трагедии, хотя Саске редко высказывал желания и тем более утруждал себя показом чувств, так что, Сакура пошла навстречу, впрочем, как и всегда.
Но спальня стала их гнездом, здесь играли солнечные блики из распахнутых настежь окон, щебетали птицы в саду, лимонно-персиковые занавеси и зеленые покрывала и подушки создавали ощущение уюта и домашности. В отличие от остальной части дома здесь ощущалось присутствие добра и спокойствия. Изящная кроватка, украшенная тремя широкими лентами: оранжевого, синего и розового цветов, огромными бантами свисающими по бокам, стояла рядом с их ложем. В ней сладко посапывало трехлетнее чудо, раскинув в разные стороны ручки и ножки. В ладошке чудо зажимало точную копию сюрикена, подогнанного по размерам обладательницы. Сакура остановилась у постели ребенка, подняла сбитое одеяло, аккуратно его свернула и положила на специальную тумбочку, где оно пребывало большую часть времени – ЛИса неизменно скидывала его на пол, даже в непогоду не желая мириться с удушающими объятиями материи. Нежно погладила по пушистым каштановым прядкам дочери и встретила внимательный взгляд темно-синих глаз.
- Мама? Доброе утро, мамочка, - девочка сладко потянулась и зевнула как кошка. – Который час, мам? – Спросила и, не дожидаясь ответа, ловко спрыгнула с кровати.
- Восемь утра, золотце, - Сакура нежно смотрела, как лохматый тайфун вытаскивает из своего гардероба зелёные шорты и белую рубашку, придирчиво рассматривая получившееся сочетание в зеркале на обратной стороне одной из дверец шкафа. Она прыснула и поинтересовалась, стараясь сохранять серьезный вид, - Ты действительно собираешься пойти в академию в этом наряде?
Девчонка повернулась к маме, невозмутимо пожимая плечиками: «Угумс, а что не так?»
-Ну-у, Сакура повторила жест дочери, - боюсь, тебе будет жарковато в рубашке с такими рукавами, лето на дворе.
-А-а-а, - задумчиво протянула Лиса, заново оценивая свой костюм, - тогда как насчет этого?
Она выудила из глубины гардероба легкий сарафан на бретельках ядовитого оранжевого цвета, Сакура округлила глаза, она уже успела забыть об этом подарке Наруто. Её глаза блеснули и на секунду наполнились тоской, - а цвет не слишком?
-Не-а, - дочка отмахнулась рукой, - мне нравится.
Девушка слегка улыбнулась, - Тогда надевай. Но если одноклассники будут дразниться…
- Не будут, - тут каштановое чудо уверенным жестом вогнало сюрикен, зажатый до сих пор в руке, в специальную дощечку для метания в десяти шагах за своей спиной. Сакура только покачала головой. Проворность и рассудительность её ребенка иногда удивляла, ведь той только-только стукнуло 3 года. Хотя, чего ещё ожидать от чада двух талантливых людей?
Пока Сакура стояла в задумчивости, Лиса успела одеться, выдернуть сюрикен из дерева и причесать волосы, точнее, попытаться причесать – непослушные пряди торчали в разные стороны, не поддаваясь ни одной расческе. Отчаявшись привести в порядок тайфун на голове, девочка взмолилась:
- Ма-ам, сделай что-нибудь!
Молодая мама стряхнула оцепенение и, поглядев на лохматую проблему дочери, достала из верхнего ящика комода синий ободок с выгравированной эмблемой Конохи. Подошла к дочке, присела и водрузила его той на голову, разом упорядочив сердитые лохмы, заставив их закрыть шею и если уж и торчать, то не как попало, а как следует.
Лиса разглядела подарок в зеркало и кинулась к маме на шею, восхищенно шепча:
-Спасибо, мамочка, он такой красивый! И с эмблемой!
Сакура счастливо улыбаясь прижала девочку к себе, подняв её на руки, дети, какие бы они не были талантливые, всегда остаются детьми, ну а девочки – тем более. Но после следующей фразы Лисы девушке вдруг захотелось заплакать:
- Я буду совсем как дядя Наруто, да, мам?
Сказать, что Лиса любила своего названного дядю, не сказать ничего. Она его обожала, больше, чем отца, больше, чем кого-либо на свете. Именно Наруто научил девочку метать сюрикены, подарил ей набор, сделанный специально для неё, сюрикены были поменьше и гораздо легче обычных, что позволило девочке грамотно научиться владеть этим оружием. Она не расставалась с подарком дяди, везде таская его с собой, даже в постель брала. С двух лет Лиса безвылазно торчала на тренировочной площадке, если там тренировался Наруто, ныла, прося маму привести её на «тлениловку дяди Налуты», вскоре блондин, сам не чаявший души в девчушке, отпросил её у Сакуры под свою ответственность и сам стал брать её на тренировки. Девушка посопротивлялась для вида, а потом дала добро, видя, как благотворно действует на Наруто общение с Лисой, он словно вновь становился прежним, и Лиса знала только одного Наруто, того, каким он должен был быть, того, каким он был три года назад. Она бы не поверила, скажи ей Сакура, что сейчас дядя Наруто не ест рамен и не дурачится на каждом шагу. Её дядя оставался самым веселым и легким в общении человеком, со светлой шевелюрой, оранжевым комбинезоном (он надевал его только на тренировки, будто сам возвращался в прошлое) и непременной обезоруживающе ослепительной улыбкой. Этот дядя всегда был не против замутить какую-нибудь шалость или просто топать по лужам под дождем. Таким Наруто становился только с Лисой, и это не было игрой, такие вещи Сакура чувствовала за милю, прекрасно зная, что Наруто цепляет маску радости, также как Саске – безразличности. Две стороны одной монеты, они совсем не общались, старательно (или случайно) не пересекаясь друг с другом даже на одной улице.
-Мам? – Лиса затеребила Сакуру за шею, заерзав на руках, - я что-то не то сказала?
Синие глаза смотрели вопрошающе, обеспокоено, искренне горя раскаянием. Девочка чувствовала вину, но сам не понимала, где она ошиблась и, главное, в чем?
Сакура чмокнула ребенка в лоб:
- Все хорошо, милая, не беспокойся, тебе пора завтракать, а то мы не успеем на занятия.
Она осторожно опустила дочь на пол.
Лиса расцепила руки и, взяв маму за руку, направилась на кухню. Её глаза хитро блестели из под каштановой челки:
- Мама, а папа уже на работе, так?
Девушка кивнула, заранее зная, что последует дальше. Саске без особого энтузиазма принимал отношения его дочери и своего бывшего напарника по команде. Точнее, ему не нравились их отношения, совсем, но он не вмешивался, отстраняясь от процесса воспитания девочки, с показным равнодушием выслушивая очередной рассказ о замечательном дне с дядей. Только как бы искусно он не скрывал свое отношение к подобным занятиям, Лиса чувствовала его недовольство и вскоре сама стала обходить тему Наруто при общении с отцом. Она обладала не погодам развитой интуицией и пониманием людей, и ловко лавировала среди хитросплетений человеческой речи, уже несколько месяцев в присутствии отца с её губ не слетало и намека на существование Наруто. Тем более что тот в очередной раз пропадал на миссии, но сегодня (Сакура снова удивилась крепости связи дочери с будущим Хокаге, девочка интуитивно чувствовала присутствие Наруто в Конохе) он вернулся. А это могло означать только одно, после занятий (или скорее вместо) Лиса побежит к нему и напросится на тренировку.
- Тогда, можно мне пойти к дяде?
- Конечно, НО, - Сакура подчеркнула важность следующих слов, - только после академии. Я не хочу больше выслушивать от Ируки-сана укоризненные замечания в твой адрес. Сначала, - взглядом остановив готовые сорваться слова протеста, - занятия, потом – все остальное. Твой день свободен, но не забывай, что…
- Ответственный подход к делу – качество, определяющее настоящего шиноби, - менторским тоном закончила Лиса. – Я помню, мам. И обещаю сегодня не прогуливать занятия.
Сакура кивнула, на слово дочери можно было положиться, в будущем из неё вырастет превосходный шиноби.
Уже на кухне, допивая дежурный стакан яблочного сока, Лиса вернулась к теме Наруто:
- Мама, а папа не будет против?
Девочка поставила стакан, не поднимая глаз на Сакуру, и молча ожидала ответа. По напряженным плечикам было понятно, что ей не хотелось потом попасть Саске под горячую руку, конечно, он не тронул бы дочь и пальцем, да от каменного безразличия тоже становилось не по себе.
-Ну-у, - протянула задумчиво Сакура, вытирая полотенцем влажные волосы, - совсем не обязательно ему об этом рассказывать? Сегодня папа весь день проведет у кабинета Хокаге, ты ведь помнишь, что его перевели на охранную службу?
Куноичи подошла к насупившемуся ребенку, застывшему на стуле, попутно убирая полотенце и забирая со стола пустой стакан из под сока, наклонилась к самому уху девочки и шепнула:
- Папа не будет сердиться, обещаю.
Наградой её стараниям стал посветлевший взгляд Лисы и веселая физиономия. За эти минуты можно будет и потерпеть скрытое недовольство мужа.
- Всё, беги на занятия. Думаю, Наруто сам проводит тебя домой.
- Конечно, - безапелляционно заявила девчушка, - до свидания, мама.
Сакура махнула рукой вслед убегающей дочери и повернулась к раковине, зашумев посудой. Надо бы заглянуть кое к кому на чаек, побеседовать…девушка глянула на часы, прикрепленные над столом, до начала работы оставалось полчаса.
@темы: Сочинительство
-
-
13.04.2008 в 17:18-
-
14.04.2008 в 10:26